В начальных строках «Приданого» поэт Фирдуси довольно опрометчиво обещает своей дочери «завтра утром» засесть «за сказания Ирана, за богов и за героев» и закончить работу до обеда. Проходит три месяца, и поэт начинает понимать, что «труд — глубокая криница» и что для создания настоящего произведения требуется еще много времени и сил. Лишь в глубокой старости завершил поэт свой труд, просидев над поэмой «двадцать зим и двадцать весен». Не будем утверждать, что здесь содержится упрек великому поэту в легкомысленном отношении к творчеству, но несомненно, что Кедрин считает поэзию делом всей жизни, а не средством добывать богатство, когда в нем возникает необходимость. И работает поэт чаще всего в обстановке полного непонимания со стороны более трезвых и практично мыслящих сограждан — для них он неразумный чудак, оторванный от обыденной жизни.
В одном из писем начинающему автору Кедрин заметил: «Отнеситесь серьезнее к себе и литературе. Не ждите от нее роз, не думайте, что она лишь пьедестал для вашего успеха. Литература — это служение народу, это его воспитание, а чтобы воспитывать народ, надо не только многое повидать, но и правильно понять, глубоко почувствовать виденное».
В «Приданом» наметились две линии в развитии темы судьбы Художника, близкие друг другу, но все же различные. Одна линия — Художник и Властитель; вторая — Художник и Общество.
В «Приданом» обе эти линии обрисованы одновременно: правитель Ирана считает, что поэтическое произведение (труд всей жизни поэта) — отнюдь не «государственное дело», что стихами можно насладиться потом, «в час вечерний», третьим номером после еды и гаремных удовольствий. Но не менее страшны в своем равнодушии и окружающие поэта люди: соседи, удивленно пожимающие плечами, и даже его родная дочь, которая называет труд отца «занятьем странным».
В дальнейшем эти две линии расходятся. Тема Художник и Властитель получит свое развитие в таких произведениях, как «Певец», «Зодчие», «Пирамида», неоконченная «Инфанта» и отчасти «Конь». Линия Художник и Общество зазвучит в «Кофейне», «Грибоедове», «Сводне» и наиболее полно — в «Рембрандте».
«Зодчие» были первым произведением Кедрина, вызвавшим единодушное одобрение критики, хотя заметили его не после первой публикации — в журнале «Красная новь» (1938, № 3), а после повторной — в сборнике «Победители», вышедшем в конце 1938 года.
«Зодчие» обратили на себя внимание густотою живописи, душной теснотой слов, где, как в хорошей постройке, ни одной щелочки, лезвия ножа некуда просунуть.
Символом бессмертия великого искусства высится храм Василия Блаженного, поют песни певца Магомет-оглы дехкане, сильнее смерти оказывается Рембрандт, оставивший потомкам живые образы дорогих ему людей, картины, повествующие о том, как «мы боролись, гибли и любили».
Второй аспект в раскрытии темы судьбы Художника — линия Художник и Общество — нашел свое отражение в стихотворениях «Грибоедов», «Сводня» и завершился в «Рембрандте».
В «Грибоедове» Кедрин, уже зрелый мастер, на едином дыхании в сравнительно небольшом стихотворении, построенном в виде монолога современника-прозорливца, который и сейчас, сию минуту, видит едущего в почетную ссылку Грибоедова и знает его дальнейшую печальную судьбу, дает широкую картину жизни поэта в прошлом, настоящем и будущем, рисует обстановку в России, набрасывает контуры многих современников Грибоедова.