Вряд ли можно сомневаться в том, что Пастернак пользовался каким-то покровительством Сталина. Во всем Сталин предоставлял НКВД свободу действий, но Пастернака он, по-видимому, оставил «за собою». И что бы ему ни нашептывали энкаведисты, какие-бы «досье» на Пастернака они ни заводили, Сталин, надо полагать, всегда отвечал одним: «Пастернака не трогайте». Почему? Мишель Гордэ передает версию, которую он слышал в Москве: будто Сталин «любил читать стихи бессонными ночами». Стихи Пастернака? Да что он в них понимал?! Пастернаковские переводы грузинских поэтов, в частности «Змеееда» Пшавелы, которого Пастернак перевел в 1934 году? Возможно. В журнале «Тайм» от 10 ноября 1958 г. указывается, что будто Сталин за переводы грузинских поэтов подарил Пастернаку дачу в Переделкине. Не знаю, откуда у «Тайма» такие сведения. В Переделкине много писательских дач, и Пастернак, разумеется, имел право на дачу. Как бы то ни было, переводами грузинских поэтов нельзя было снискать столь великого благоволения Сталина. Тем более, что вслед за пастернаковскими переводами появились другие, не менее высокого качества. Должна быть другая причина, которая заставляла Сталина ограждать Пастернака от посягательств НКВД.
Мне думается, что я нашел эту причину. Она связана со смертью Н. С. Аллилуевой, жены Сталина. Люди, знавшие ее, говорят, что она была красавица. «Стройная, элегантная, в скромном синем костюме и простой белой блузке, — говорится о ней в одних воспоминаниях. — Прическа гладкая, на прямой пробор, но с красиво уложенным узлом волос. В манере держаться у нее было врожденное изящество. В особенности у нее были красивы руки, — на них невольно задерживался взгляд. Такой классической формы руки можно видеть только на портретах, написанных Брюлловым». Подтверждение этому можно видеть в том, что знаменитый скульптор И. Д. Шадр вылепил руку Н. С. Аллилуевой для ее надгробья. Несомненно, что Сталин ее очень любил. Существует много версий о том, как она умерла: кто говорит, что ее застрелил Сталин, кто говорит, что она покончила самоубийством, а по официальной версии, она умерла от перитонита.
Есть еще и такая версия, что она умерла от перитонита, вызванного тяжелым ранением в живот, а выстрел произошел в момент, когда Сталин отнимал у нее револьвер. Как правило, советские газеты никогда ничего не пишут о том, что случается в семье того или иного «руководителя партии и правительства».
Каковы бы ни были обстоятельства, при которых умерла Н. С. Аллилуева, для Сталина это было большое горе. В Москве я слышал, что Сталин часто вечерами ездил на Новодевичье кладбище и часами сидел над ее могилой. Необычная и какая-то таинственная приписка Пастернака могла если не потрясти, то, по крайней мере, глубоко задеть Сталина. Прежде всего, не могло не тронуть то, что Пастернак отказался подписать обычное, банальное письмо 33-х писателей, а выразил свое чувство своими словами, — значит у него было чувство! И что это значит: «Накануне глубоко и упорно думал о Сталине», а «утром прочел известие»? Какая-то мистика, «чертовщина»? Сталин был грубым человеком, но не без своих «глубин»… Над этим он мог задуматься.
Мне думается, что с того момента, с 17 ноября 1932 года, Пастернак, сам того не ведая, вошел в личную жизнь Сталина, стал какою-то частицей в его душевном пейзаже. И тронуть Пастернака уже было нельзя без того, чтобы не задеть лично Сталина.
Мих. Коряков («Новый журнал», 1958, №55)